На морде Искрозвёзда с каждым последующим словом старшего воина все яснее проступала едва сдерживаемая злость и легкое отвращение. Подлость незаконнорожденного сына ввела его в крайнюю степень раздражения. "Что было бы, сумей я оставить Зубатку в родном племени? - думал он, сосредоточенно слушая Птицееда. - Стал бы он таким же мстительным эгоистом?"
Но поздно уже об этом рассуждать. В свете произошедших событий Жеребенок предстал чуть ли не идеальным отпрыском, чему способствовал и ореол жертвы. Угрюмо хмыкнув, предводитель объявил:
- В лагерь!
Когда патрульные один за другим ступили на знакомые тропы, главарь замедлил шаг, позволив Птицееду вести отряд, и поравнялся с белым оруженосцем, едва волочившим лапы от усталости и замотанным в паутину и прочие радости первой помощи раненым.
- Из-за чего так вышло? - негромко спросил Искрозвёзд, глядя перед собой. Зная вспыльчивый нрав Жеребенка, он был готов к любой реакции: отмазкам, грубости или вранью, но решил попытаться наладить контакт. Взаимопонимания между ними было чуть меньше, чем нисколько, так что на успех операции он не особенно надеялся, но чувство вины, гложившее предводителя из-за своих "Речных" потомков, не так легко оказалось заглушить, поэтому выход виделся лишь один: попытаться компенсировать это общением со своими законными детьми.